Музыкант, писатель, основатель одной из старейших советских рок-групп и создатель первого в стране музея отечественного рока Владимир Рекшан делится своей историей избавления от алкогольной зависимости.
Наркомовские сто грамм
В течение жизни я занимался разными видами деятельности. Еще будучи советским школьником я увлекся спортом. На этом поприще я добился значительных высот, получил звание мастера спорта. Параллельно увлекался музыкой. Закончил исторический факультет ЛГУ, сформировался как писатель, а теперь вот занимаюсь еще и музейной деятельностью.
Жив в значительной степени благодаря тому, что когда-то давно, больше 25 лет назад, бросил употреблять спиртные напитки. Но для начала нужно рассказать, как я начал пить. Я рос в послевоенное время, на фронт поколение наших отцов уходило не пьющим, а вернулось уже подготовленным «наркомовскими ста граммами». Алкоголь на столе вернувшихся с войны был нормой. До войны же было не до выпивки — жесткая дисциплина, стройки социализма.
Я помню, когда впервые попробовал спиртное. Мне было 14 лет, мы с отцом приехали к бабушке, она накрыла на стол, мы сели за ужин, и отец налил мне крепленого вина, я выпил и, помню, что кайф-то словил.
Чтобы стать алкоголиком, не обязательно иметь среди ближайших родственников зависимых. У моего дяди были проблемы с этим, у других не было. Тип аддиктивной личности может проявиться когда угодно, также как и склонность к творчеству. Потомки Пушкина никак себя в творчестве не проявили, несмотря на своего гениального предка. У меня в семье никто не напивался, но на семейных праздниках алкоголь был всегда.
В школе одноклассники, бывало, выпивали, но я в этом не участвовал, на скользкую дорожку я вступил сравнительно поздно. Первый раз напился на спортивных сборах. Весной перед сезоном мы выезжали на юг, тренировались в основном в Адлере или в Абхазии. Старшие товарищи ходили в поселок, там местные жители продавали им вино. Принесли они целую канистру вина. Мне тогда было 16 лет, всю ночь меня рвало, я ронял заборы — реакция здорового организма на яд, который в него поступил.
Владимир Ольгердович Рекшан родился в Ленинграде в 1950 году. В 1969 году создал рок-группу «Санкт-Петербург«, одну из первых советских рок-групп, которая существует и сегодня. Автор книг «Кайф», «Ересь», «Четвертая мировая война», «Смерть в Париже» и многих других. Создатель музея «Реалии Русского Рока».
Алкогольный фон
Алкоголь был постоянным фоном общества, которое меня окружало. После соревнований выпить вина у спортсменов не считалось зазорным. Когда я закончил со спортом, оказался в музыкальной среде, где напиваться и подавно считалось нормой. Но до 30 лет мне удавалось себя сдерживать, я не часто участвовал в попойках других музыкантов, с которыми играл, — больше аппаратуру таскал, — но иногда мог, ни с того ни с сего, напиться за компанию.
Серьезно я подключился к этому уже ближе к 30 годам. Это был промежуток в жизни, когда группа «Санкт-Петербург» распалась, началось вхождение в литературный мир. А как тогда можно было войти в писательское общество? Через знакомства, а знакомства завязывались через алкоголь. В Доме писателя можно было средь бела дня выпить водки — и ничего. Сначала я относился к этому плохо — выпивал, хотел скорее все это переварить — сказывалось спортивное прошлое, но довольно быстро привык и регулярные возлияния стали нормой. Что такое абстинентный синдром, ломка, я узнал уже в 32 года.
Постепенно я понял, что у меня проблемы: мог, например, упасть со сцены во время концерта. Стал пробовать разные методы борьбы с зависимостью, обращался к системе Шичко, но это не срабатывало. Хотя сначала я с энтузиазмом брался за дело: вот как здорово, вот как нужно! Помню, сижу в Доме писателя, приятель выпивает, а я объясняю ему преимущества трезвости, а потом вдруг наливаю водки и залпом проглатываю. «Что же я такое наделал», — думаю. Я не знал тогда программы 12 шагов, которая может дать ежедневное решение проблемы, ежедневную психологическую помощь.
Провиденциальная встреча
Не пью я с 23 ноября 1993 года. Мне повезло. Я познакомился с врачом-психиатром Евгением Зубковым. Шли годы российско-американской дружбы, и я благодаря Жене Зубкову попал в программу обучения быть трезвым, разработанную американским алкоголиком Лу Бэнтлом. Уверен, что все это произошло со мной провиденциально. Я встретил своего старого знакомого, которого не видел уже сто лет, даже забыл, где мы с ним познакомились. Стоим, беседуем, какая-то выставка, фуршеты. И я, чтобы поддержать разговор, говорю: «Хочу бросить пить алкогольные напитки». И оказывается что человек этот, Евгений Зубков, директор центра по проблемам алкоголизма. Высшая сила подбросила мне человека, и подбросила эти слова.
Я проходил обучение в центре Эшли в Америке. Многим сложно было признавать сам факт алкоголизма, сделать первый шаг, у меня с этим проблем не было. Тоже, наверное, спортивная подготовка сказалась. Если я что-то не могу, а тренер может, я должен его слушать. Если ты заболел гриппом, врач тебе назначает лекарства, витамины, прописывает схему лечения. Будешь оспаривать его советы? Скорее всего, нет. И тут так же. Мне сказано было ходить на собрания групп поддержки, после того, как я покину центр, и я ходил. Особенно активно ходил в первое время. Сейчас тоже хожу — это просто необходимость. Любой человек живет в непростой психологической обстановке. Человеческая жизнь состоит из up и down, сегодня приятные события, завтра неприятные, и приятных гораздо меньше. Алкоголь — это регулятор эмоциональной жизни, 50 грамм поправляют твой эмоциональный мир очень неплохо. Другое дело, что эти 50 грамм у некоторых превращаются в килограмм. Я прихожу на собрание, наслушаюсь ужасов, и думаю — елки-палки, как хорошо что я не пью алкогольных напитков. Это такая форма напоминания о том, из чего ты выкарабкался: не посещая собрания, не слушая истории людей, которые только-только начинают решать проблемы алкоголизма, забываешь и о своем опыте. Это свойство человеческой психики — стирать из памяти худшее. Иначе не выдержать. Почему люди после тяжелых пьянок зарекаются пить, а потом начинают снова? Потому что сознание блокирует самые негативные моменты.
Когда вернулся в Россию, вокруг меня благодаря группам сложился новый круг непьющих. Был момент, когда на собрания приходили творческие люди как по линии «Митьков», так и рок-музыканты, а больше и никого. Это было как философское общество, как элитный круг. Но сейчас ситуация выправилась, группы поддержки стали такими, какими и должны быть, состоящими из разных людей.
Вино, водка и французский политес
Помню, играю концерт, уже будучи в трезвой жизни, и вдруг во мне просыпается внутренний голос и шепчет: «Что же ты, старый дурак, делаешь, ты же людей энергией заряжать должен, а сам…». Я был поражен: с одной стороны, я несу людям прекрасное и вечное в виде песни, с другой, голос начинает порицать меня за то, что я занимаюсь ерундой.
Чем дольше не пьешь, тем больше вырабатывается приемов, помогающих отказаться от предложений выпить. Сейчас-то мне в России уже и не предлагают. Но однажды во Франции произошел следующий случай. В Париже я был приглашен в гости, высокого уровня люди, на столике при входе лежит книжка Leo Tolstoy — это чтобы мне, русскому, приятно было. Ужин, разговоры, смена блюд — французы умеют это организовать — и вино. И мне наливают бокал красного. Почему я должен портить настроение людям? Беру бокал, подношу к губам, но не пью. И тут опять второй голос во мне просыпается, как клоп в старой квартире: «Что же ты так, некрасиво, Россию позоришь». Я его осаживаю. Приносят другое блюдо, а к нему — белое вино. У меня уже два фужера, и из обоих я не пью. Хозяин обращает на это внимание, выходит, и возвращается с водкой. Подумал, что гость из России не хочет вина, а хочет водки. Срок трезвости у меня тогда был порядка 10 лет, наверное. Я отговорился, придумал что-то о том, что принимаю сейчас лекарства, и пить нельзя. Так что алкоголь умеет ждать, надо всегда быть настороже. Мне пока удается.
Казус Есенина
Как трезвость отразилась на творчестве? Творчество только улучшилось. Все великие произведения искусства создаются людьми трезвыми. Сергей Есенин стал великим поэтом до того, как стал алкоголиком. Алкоголик не сможет научиться играть на гитаре как Джими Хендрикс, а вот став Джими Хендриксом, сделаться алкоголиком и наркоманом очень даже можно. Искусство — это максимальное проявление эмоций, а алкоголь снимает эмоциональный накал.
Но тут уместно поговорить о том, что такое творчество. Творческий человек, я думаю, это такая антенна, который в момент вдохновения подсоединяется к информационным полям. Всё уже где-то есть: и вчера, и завтра, и сегодняшний день, — это только мы живем во времени. Вот Пушкин – гениальная антенна, выпил чайку, кофе, подсоединился и написал «Медного всадника». Бывают плохие антенны. Графоман предложения умеет писать, а подсоединения не имеет. Для творческих же людей алкоголь выступает как помеха.
Полтора года прошло с тех пор, как встал на путь трезвости, поля очистились и пошли такие вещи в творчестве, которые впоследствии стали сбываться в жизни. В 90е годы пишу книгу «Смерть в Париже». Мой герой оказывается в столице Франции, начинается интрига. Я случайно прочитал биографию Алена Делона, как он с бандитами водился, и придумываю персонажа, который живет в Британии и поддерживает отношения с Делоном. Ставлю точку. А потом на предвыборную кампанию Александра Лебедя приезжает Ален Делон.
Или недавний случай: еду в поезде, пишу стихи на мотив песни Эрика Клэптона «I shot the Sheriff». В сочиненном мной тексте были такие слова:
Я убил министра
В депутата я не попал.
Депутатом была женщина, которую в 10 классе любил лирический герой, поэтому он в нее и не попал. Был в песне и кавказский след. Приезжаю в Пензу, включаю новости: убили Немцова, экс-министра.
Отрицание и признание
Алкоголизм – серьезное заболевание, от него умирает огромное количество человек. Пока мы тут с вами беседуем, от выпивки погибло великое множество людей — кто от похмелья, кто под машину попал. Всем заинтересованным я говорю, что самое главное — это признать проблему. У алкогольной зависимости есть специфика — отрицание алкогольной зависимости. Дизентерия выражается в поносе, а алкоголизм в отрицании. Бывает, что человек находится за гранью бытовой вменяемости, но отрицает проблему, потому что у него, как правило, есть на кого указать и ответить: «тот пьет еще больше», «я могу прекратить в любой момент — а тот уже под забором лежит», «я хоть и под забором лежу, а другие уже померли». Важно перехватывать алкоголизм на ранних стадиях. Предупрежден – значит защищен. Чем раньше мы будем информированы, тем лучше. В советской практике была такая традиция — прикрывать человека, у которого из-за алкоголя проблемы. Опоздал, прогулял — его прикроют. А потом он вытворяет что-нибудь совсем уж из ряда вон выходящее, и человека выгоняют с предприятия. А если предупредить заранее, отправить к анонимным алкоголикам, человек может и будет отказываться, но под влиянием семейных или производственных обстоятельств вынужден соглашаться. А уже там, принеся свое тело, начнет и что-то понимать.
Автор: Евгений Перевалов, «Трезвая жизнь»
